Бродяги духовного чина - Страница 4

«Марта против 25-го числа 750 г. из Нежинского монастыря бежал иеродиакон Ипполит, мови литовской, спевает баска, лет четыредесять». Поймать, «забить в колодки и прислать в Нежинский монастырь».

«Того же 750 г., ноября, против 5-го числа в почине Воскресенского монастыря Новый Иерусалим бежал иеродиакон Марко, ходы и мови гайдамацкой, лет тридцати». «Забить в колодки» и т. д.

«В Красногорском монастыре жил бесчинно и во всем поступал предерзостно иеродиакон Яссон, и когда наместник иеромонах Арсений послал его для допроса, он того же дня, 18-го октября 750 г., безвестно бежал. Росту большого, волосов черных, носа долгого, мови дроботливой, лет как бы 35-ти». Его «поймать, забить в колодки» и проч.

Того же года 18-го июля из Песношского монастыря бежал 50-ти-летний иеродиакон Оплечев (без имени), присланный туда за нехорошее дело из св. Сергиевой Троицкой лавры. Его тоже «поймать и забить».

«Нижегородского архангельского собора бывший протопоп Василий Иванов, сын Лутохин, в июле 1749 г., за разные показанные в указе вины послан был в Зеленогорский монастырь, а оттуда 25-го декабря 1750 г. (на самое Рождество Христово) бежал безвестно, а приметы протопопа те: росту великого, дебел, волосом сед, борода впроседь, лицом избела красноват, долгонос, говорит сиповато, от рождения в шестьдесят лет».

А с ним сбежали или им сведены той же обители иноки: «монах Малх да иеродиакон Марко», – оба по приметам люди непоказные: иеродиакон Марко «росту мал и косноязычен», а инок Малх имел «волосы долги, но речь гнусявую».

В это же самое время из киевского Кирилловского монастыря бежал «лишенный иерейского сана и присланный в монастырь для содержания без сообщения святых тайн по смерть» села Зубатова иерей Андрий Иванов, кой приметами таков: «росту низкого, корпуса сухощавого, волосов на голове простых, лица желтого, стешками (?), молви трусливой, ходы спесивой».

Всех искать, держать, ковать и проч.

Из Густынского монастыря, против 7-го октября 750 г., ночью бежал «иеромонах Моисей, находючийся по смерть свою без священнодейства за пьянство». Из Троицко-Сергиевой лавры бежал иеродиакон Илларион, изображение примет коего отвалилось. Обоих требовалось «смотреть, в колодки забивать» и т. д.

Случалось, что иноки уходили из монастырей с значительною покражею и святотатственного характера. Такой случай, бывший в 750 г. в нежинском Благовещенском монастыре, откуда «октября против 24-го числа в вечер бежал иеромонах Варлаам, писарь в житии не постоянный». Он, «оставя все дела монастырские, сбежал неведомо куда», а с ним «из церкви Благовещения из алтаря не стало разных церковных из шкафы вещей, – поясов шалевых красных; великой рукии, четыре материи зеленые; локоть восемь штофу разноцветного; кружку кошельковую сломано и денег полтора рубля взято. На митре сребро-позлащенной две штучки алмазных оторвано; на митре парчевой венчик жемчужный обрезано. Икону пресвятые Богородицы Казанские, которую писал Петр митрополит киевский, с затвором, и по краях тоей иконы и на затворах оклад золотой, а венец жемчужный, под жертвенниками снято и неведомо где оную икону было подето; а после-де тая же икона в церкве неведомо кем подкинена и с этой иконы до десяти зернят жемчужных отрезано. Да и прежде сего в недавнем времени в месяце сентябре, в первых числах тако ж, и кружку в церкви отбито и деньги пятнадцать рублей с оной взято. Иеромонах Варлаам росту среднего, власов черных, долгих, лет 30, лица омальковатого (?), очей карих, спевает тенора». Его «смотреть, поймать и забить в колодки, а вещи прислать».

«Против 23-го января 750 г., ночью, бежал киевского Пустынно-Николаевского монастыря постриженец в мантию, монах Паисий, росту большого, лица долговатого, глазов белых (sic) дримловатых, волосов русявых, лет 40». «Поймать» и проч. «Августа 4-го бежал Киево-кирилловского монастыря иеродиакон Климент, росту высокого, лица мало-зеленого, бороды невеликой».

Бежали и «раскольники» хотя не от своих, а от «господствующих», и тогда розыски производились тем же порядком, но только видно, что они содержались под стражею несколько тщательнее, хотя, впрочем, это мало помогало, так как и сами стражники тоже были бегучи.

В именовании «утекленцев» тоже есть отмены. Так, например, в митрополичьем указе 4-го сентября 750 г. писано, что «по некоторому самонужнейшему делу содержались при святейшего правительствующего синода конторе колодники, раскольники схимник Анфитка, да трудники его Иоська и Авраамка, и они бежали, купно», и прибавим – очень оригинально. Побег совершился «августа 26 числа по полудни, во втором часу, и за пребывавшим при иной святейшего правительствующего синода конторе отставным прапорщиком Яковом Есюковым». Приметы беглецов такие: «схимник Анфитка росту среднего, плечист, лицо угреватое, побитое рябинами, ноздри с обеих сторон рваные, пытан, глаза кривавые, волосы черные, лет пятьдесят. Оська – невелик, лет двадцати. Авраамка росту малого, лет 40, волосы светло-русые с сединами». Страж же этих беглецов, тоже вместе с ними бежавший прапорщик Есюков, был таков: «росту среднего, лицом скуловат, бел, на голове волосы темно-русые, малые, взлезаст (!), с плешинами, летами в тридцать пять». Всех их одинаково «смотреть, ловить, ковать» и проч.

Раскольников некрепко уберегали не в одной конторе, а они преблагополучно бежали и из контор монастырских, – так, например, сряду же «раскольщицкий черней, Герасим», который прислан из святейшего синода конторы в контору ставропигиального Новоспасского монастыря, бежал из конторы этого монастыря, 50 лет. Но это еще благополучие, что он никого с собою не увел, а то случалось и такое горе.